я бы писала тебе письма. бесконечно длинные или предательски короткие. на обрывках розовой бумаги в идеальном доме моего отца, или на клочках пенопласта, найденного в подсобке. я бы непременно тебе писала письма.
о том, какие высокие нынче потолки, и о том, что трудно найти себя в грязном отражении зеркала. про воздушные замки, про надувные мечты для волейбола, про цвета маек девочек из группы поддержки.
я бы писала тебе обо всем и одновременно ни о чем.
искала бы твои ответы в молитословах и на вечерних мессах. говорила бы что кошки - удел избалованных вельмож и о том, что мои внутренности съели пчелы.
я бы писала тебе письма. говорила в них, что нет ничего более святого, чем ты. и более грешного я тоже не видела. и я бы никогда не узнала - кто ты.
никогда не узнала - кто ты.
на самом деле мне нравилась только ты, мой идеал и мое мерило.
во всех моих женщинах были твои черты, и это с ними меня мирило.
мануэль с размаха падает на мою кровать. её курчавые волосы укрывают мои ладони. она смотрит прямо в потолок, и я думаю, она видит то же, что и я - мир.
ману не поворачивает голову, но я слышу, как она шепчет. она спрашивает: "как ты думаешь, туве, что происходит с рыбами на дне?" и я пожимаю плечами. мануэль поднимает руку вверх, расставляет пальцы так, что фосфорные звезды на потолке умещаются прямо ей на ладони. она говорит: "мне кажется, я на самом дне". она говорит: "я хотела бы быть рыбой, чтобы не бояться глубины". мануэль встает и уходит, оставляя свежий воздух просачиваться сквозь щель между дверью и стеной.
одна, как ты, со лба отдувает прядь, другая вечно ключи теряет,
а что я ни разу не мог в одно все это собрать - так Бог ошибок не повторяет.
её могли бы звать гертруда. или мануэль. или александра. у нее могли бы быть голубые глаза и черные волосы. или белые волосы с розовыми острыми кончиками. или черные глаза. она могла бы быть кем угодно - эта девочка. она знала бы наизусть песню про маленькую девочку и окровавленную ванну, про дым марихуаны и волчий взгляд. она могла бы много говорить и быть абсолютно обычной. и быть в своей простоте значительно лучше нас. всех нас.
оставайтесь, пьяная моя любовь. оставайтесь, будем вместе искать мечты, там, на дне допитых бутылок. на дне выкуренных пачках. в каждой таблетке, что обязана спасать от надоедливой боли в висках. оставайтесь. со мной. для меня.
«Расскажи мне, что море к вечеру – словно ртуть, как приходит волна и ложится к тебе на грудь, как вода тебя душит, как пробирает страх. Расскажи мне о том, что можно не умирать. Не ложиться в постель, не думать – за что. За что. Мы лежим на песке, сквозь тело струится ток, и прибой подступает кошкой к моим ногам. Здесь прозрачное небо. Белые берега.
И нет этой тоски, навязчивой, как бронхит, ничего изнутри не дергает, не болит; так достать из-под кожи лёд, из груди пластид, наконец-то себя простить. Столько звёзд, золотой, сияющий край земли, ни единой загадки, только нули, нули. Я гляжу на луну сквозь тёмный кусок стекла. Та, что раньше меня любила, не солгала.
Расскажи мне, что я по-прежнему не одна. Мы живём на песке, над нами – густая тьма, и когда накрывает злой ледяной волной, мы лежим, мы совсем не против уйти на дно.»
bipolardisoder
